Приключения в заливе Петра Великого

Авторские заметки туриста-парусника

Кто умеет наслаждаться прошлым, тот живет дважды
Марциал

Много лет я состоял смотрителем ливней и тайфунов, туманов и штормов, был инспектором, если не парохода, то своего маленького парусника; содержал его в порядке – чинил, следил за тем, чтобы он всегда выглядел опрятным, даже нарядным, как и подобает парусному судну. Я исходил на своем паруснике воды южного Приморья вдоль и поперек. Заглядывал в самые дальние и укромные уголки. Купался в прохладных и прозрачных водах бухт и заливов, одно название которых, звучит как прекрасная музыка: залив Китовый, островок Опасный, бухта Успения.

Каждое лето я посещал все новые места и, таким образом, как бы повторно открывал морские просторы Приморья.
Иметь в своем распоряжении даже небольшое судно непросто. Но это — интересное дело. Тут надо самому во все вникать: быть и штурманом, и капитаном, и плотником, и матросом, и судовладельцем ведь тоже!

Надо покупать стройматериалы, инструменты, самому осуществлять ремонт и снабжение, быть осведомленным о состоянии атмосферы, неустанно обозревая горизонт, окликая иногда знакомые суда, использовать результаты предшествующих экспедиций, узнавать все новые пути и возможности для навигации. Изучать карты, выяснять: где рифы, а где есть маяки и буи. Изучать жизнь всех знаменитых открывателей и мореходов — искателей приключений будь то Кук, Ла Перуз, Слокам или Чичестер и, наконец, производить время от времени ревизию, чтобы знать в каком состоянии ваше плавсредство.
Подобный труд заставляет человека напрягать все свои способности и требует универсальных познаний.

Когда-то я решил, что Залив Петра Великого будет неплохим местом для поисков приключений. Здесь много островов и удобных бухт, в которых можно спрятаться от ветров любой силы и направления, при том, что это сочетается с невыразимыми красотами побережья.
Я начинал дело без обычных в таких случаях капиталовложений.

Я — сам, чуть ли не заново построил свое судно

Лет двадцать назад мне посчастливилось купить по сходной цене списанный на дрова «фолькбот», сквозь щели в обшивке которого просвечивал не только его возраст, но и был виден асфальт, на котором он стоял в кильблоке.

Когда человек нашел себе дело, которое полностью поглощает его, он забывает о многом второстепенном. Как говорили бенедиктинцы: «Ora еt labora»- молись и трудись. Я горячо взялся за восстановление яхты. Я и спешил с работой, и наслаждался ею, буквально пьянея от запаха стружек и лака. Иногда, на звук работающей дрели подходил сосед, и мы заводили приятную беседу на палубе судна. Наконец, отреставрированная яхта была спущена на воду. Но какое получилось ладное, красивое суденышко!

Борта сверкают белой краской, а дубовый румпель, отполированный и отлакированный, стал настоящим украшением верхней палубы. Не хуже было и в каюте. Ясень и сосна, покрытые лаком радовали глаз и душу, а удобная газовая горелка на карданном подвесе стала моим камбузом, чтобы я мог готовить себе горячую пищу, не обращая внимания на качку и крен. Спальные места, может быть, не слишком удобные,- но я привык обходиться малым.

Душа пела и ликовала. Я — сам, чуть ли не заново построил свое судно, свое жилище на воде, в котором собирался в будущем проводить недели, даже месяцы в поисках смены впечатлений.
Моя старая-новая яхта имела каюту 2×2 метра и небольшой форпик — носовое помещение для хранения парусов и как спальное место.

Теперь, первоочередным стал вопрос – как назвать яхту. Вопрос не праздный.
Традиция давать название кораблям очень давняя. Одним из первых было название «Арго». По преданию его построил мастер Арг с помощью богини Афины. На нем Ясон отправился в Колхиду за золотым руном.

Кораблестроители прошлого наделяли свои суда качествами живых существ и даже рисовали в носовой части корпуса глаза, чтобы они хорошо видели подводные мели и рифы. В европейских хрониках 17-века уже можно найти сведения о появлении названий. В России такая традиция установилась только в конце царствования Петра-1. Впрочем, первый русский боевой корабль назывался «Орел» еще в царствование царя Алексея Михайловича. Судам давали названия, сообразуясь с их рангом и назначением. Чем выше ранг, тем престижнее название. Но у кораблей петровского флота были и такие названия: «Перинная тягота», «Заячий бег». Еще были: «Ластка», «Бир-Драгер» — пивоносец. На названия строящихся кораблей повлияло заграничное путешествие Петра в Голландию и Англию, во время которого он увлекся эмблемами, символами, аллегориями и девизами, раскрывавшими суть названий кораблей. Например: «Мяч» — «Коль вяще биен бываю, толь вяще поднимаюся», «Слон» — «Злым лих», «Три рюмки», — девиз: « Держите во всех делах меру», «Спящий лев» — «Сердце его бдит», «Черепаха» — «Терпением увидишь делу окончание».

Для отреставрированной яхты я взял название «Sentosa», что в переводе с малайского – остров спокойствия. Предыдущее мое судно называлось «Фиджи», а самое первое — «Черепаха».
После ходовых испытаний, подтвердивших хорошие мореходные качества лодки, я закупил провизию, запасся пресной водой и топливом для предстоящего похода. Когда наступил этот долгожданный день, стояла отличная погода. С попутным свежим ветром мы отправились к полуострову Гамова, в бухту Витязь…
Повторюсь, что это было не первое мое судно. Лет за десять до этого, я по случаю купил спасательную шлюпку длиной 5,18м, выстрогал мачту, пошил парус и начал совершенствоваться в управлении парусным судном, т.к. некоторый опыт у меня уже был и до того.

А через три года я уже бороздил окрестные воды на паруснике

На паруснике, переоборудованном из пластиковой шлюпки, водоизмещением в 1 тонну, c гафельным вооружением. «Фиджи» прослужила мне шесть навигаций. Стоит ли упоминать, что все, кроме самого корпуса, было сделано своими руками, а значит, добротно и красиво, ведь недаром говорят: « Если хочешь, чтобы вещь была сделана хорошо, сделай ее сам». К тому времени на своем опыте я убедился, что управлять парусной лодкой совсем не сложно, если она построена крепко и, если руководствоваться здравым смыслом и знаниями, почерпнутыми из карт, атласов и лоций.

Как пишет Джошуа Слокам, человек, впервые совершивший одиночное кругосветное плавание на небольшом паруснике: « На море, безусловно, существуют опасности. И столько же, сколько на суше, но человеку дан разум и умение для того, чтобы сводить опасности к минимуму. Нелегко встретиться лицом к лицу с разбушевавшимся морем, но нужно знать море, быть уверенным в своих знаниях и быть убежденным в том, что море создано для мореплавания».
Хорошо, когда знания приведены в некую систему.

Поэтому я записался на 3-х месячные судоводительские курсы, по окончании которых, сдал экзамены и получил удостоверение судоводителя маломерного судна. «Фиджи» служила мне верой и правдой, но была, все же тесновата, хотя и обладала рядом преимуществ небольшого судна. На яхточке был установлен безотказный двигатель – легендарный Л-6, который запускался ручкой, работал на экзотических ныне марках бензина А-66 и АИ-72; в разогретом состоянии мог работать и на керосине. Легкость в управлении, в сочетании с достаточно высокой для закрытых вод залива мореходностью — прекрасные свойства такой лодки. Но, когда подвернулась возможность приобрести « настоящий «фолькбот», я недолго сомневался.

Жизнь шла своим чередом

Часть осени, зима и ранняя весна — время для зарабатывания денег на жизнь. Работа в НИИ не могла тогда прокормить (это было начало 90-х), попробовал было заняться торговлей, но понял, что тут потребуется много лет, чтобы пробить себе дорогу, но тогда уж точно, это будет прямая дорога в ад. В конце концов, я подыскал себе источник заработка, который не давал мне много денег, зато не надо было отрываться надолго от любимого увлечения. Пока многие мои знакомые, не раздумывая, избрали торговлю, я представлял себе свою жизнь так: лето проводить в море на яхте, на островах, рыбачить, купаться, фотографировать, обследовать заливы и бухты, а зимой, не покладая рук трудиться, благоустраивая квартиры обывателей.

Так как я больше всего ценю свободу, я не пожелал тратить время и здоровье на то, чтобы зарабатывать деньги на дорогую мебель или одежду, машину или изысканную еду. Зато мои хозяева-заказчики постоянно были заняты расчетами, не зная покоя круглый год.
Итак, «Sentosa» наплаву.

Теперь на ней можно обследовать местность на десятки и сотни миль вокруг! В своем воображении, склоняясь над морской картой и лоцией, зимними вечерами, я посещал поочередно все острова, все заливы, все бухты. Но я не довольствовался мечтами. Наступало лето, и мечты становились реальностью. Мечты становились действительностью, и действительность рождала новые мечты, уносившие меня все дальше. Сошлюсь еще раз на слова Дж.Слокама: «Никому, за исключением людей, имеющих практический опыт, не дано понять насколько прекрасно свободное плавание по морям».

Где бы я ни бросал якорь,- у острова Аскольд или в бухте Витязь, я оказывался, таким образом, в центре окружающего пейзажа. Всегда прекрасного. Я обнаружил множество мест как нельзя более подходящих для якорной стоянки. Иногда это было не так далеко от города, например, на острове Рейнеке

В другой раз это было на мысе Гамова или в лагуне островка Опасный, что в 6-ти милях к югу от бухты св. Валентина.

Бухта острова Опасный

« Как здесь здорово!»

— говорил я себе и проводи два часа, сутки, или неделю. И чувствовал себя счастливцем и богачом. Бухта Сивучья меня пленила своей уединенностью. Ни населенных пунктов, ни дорог поблизости, и — роскошные песчаные пляжи, тянущиеся на многие километры.

Восхищают своей красотой скалистые обрывы островка Фальшивый, великолепны виды, открывающиеся c экзотического и приметного Голубиного утеса, расположенного в 3,5 милях южнее скалы Бутакова.

Это была моя Prima vista – впервые увиденная земля. Чтобы насладиться красотой, окружающей меня, я готов был стоять здесь неделями, при этом, казалось бы, без малейшей надобности, кроме единственной надобности – смотреть и, таким образом, превратить бухту или остров в свою собственность. И я всю жизнь буду обходить на паруснике свои угодья.

Моя яхта защищала меня от дождя и ветра и от палящего солнца

Когда я немного свыкся со своей новой лодкой, я стал проводить на ней не только дни, но и ночи. В каюте было комфортно. По вечерам 12- в. аккумулятор был источником света. Лампочки тускло отражались от лакированных переборок. Газовая плитка исправно и безотказно варила кофе и жарила рыбу (море снабжало и другими продуктами). Мягкий матрац давал желанный отдых телу после дневных упражнений с парусами и якорем.

Даже в самую дождливую погоду я чувствовал себя счастливцем, т.к. в каюте всегда сухо, тепло и чайник тянет свою песенку на плите.

При этом в проем входного люка видно небо с косматыми облаками, подкрашенными заходящим солнцем или берега, сложенные красными гранитными скалами. Нет плохой погоды, если ты отдал якорь в надежной, уютной бухте.

Лежа на койке и рассматривая узоры текстуры дерева под лаком, имея надежную крышу над головой и «семь футов под килем», я мог дать простор фантазии. Как я уже говорил, в оправе входного люка я всегда имею первоклассный пейзаж. Причем, всегда меняющийся, ведь на якоре лодка редко стоит, как вкопанная. Обычно ее несколько водит влево и вправо и все это под аккомпанемент хлюпающей по наружной обшивке воды. Впрочем, иногда и в полной тишине, когда штиль разливает свой покой и можно любоваться отражением берегов в водах залива.

Можно выйти на палубу, встать на крышу рубки и плюхнуться за борт, почувствовав на несколько секунд обжигающую прохладу, потом восторг и непреодолимое желание еще, и еще раз броситься в воду.

Иногда, после купания я подолгу просиживал среди удивительной красоты в блаженной задумчивости, в одиночестве и тишине; лишь чайки проносились надо мной. Такие часы безделья были полезнее любой физической работы. Я понял — что разумеют на Востоке под созерцанием, ради которого оставляют дела… Время текло незаметно.

Обычно в многодневном походе вокруг меня достаточно пустынно. Я всегда стараюсь забраться подальше от города. Многие мили моря и берега, отданы в мое распоряжение. Горизонт с одной стороны замкнут волнистой линией, покрытых лесом сопок, а по другую сторону – идеальная дуга.
Кажется, что все наши пути по морям исхожены нашими предшественниками. Да, это так. Ну и что из того? Мой мир я открываю для себя впервые. Каждый яхтсмен, моряк, турист заново открывают мир,- вот почему он любит бывать вне дома, даже в дождь и холод. Жизнь современного человека стала домашней больше, чем мы думаем. От дивана и телевизора до острова – большое расстояние. Я стремился проводить побольше дней и ночей так, чтобы ничто не заслоняло от меня звезды.

Растратчик жизненного капитала, я не мог остановиться

Я уже услышал пение сирен.
Многие мои знакомые имеют современные скоростные катера, но я-то знаю, что быстрее всего путешествовать – под парусом. А, что касается знакомства с бухтами и заливами, тут им вовсе за мной не угнаться. Ветер бесплатно доставит меня в любой район, стоит только настроить паруса.
Иной раз в конце лета, когда ветер благоприятный, я покидаю гавань, держа курс на юг – к островам Антипенко, Сибирякова, полуострову Клерка или мысу Гамова.

Везде есть укромные бухточки, в которых хорошо стоять при свежих северных ветрах, а через два или три дня, когда ветер изменится, можно вернуться в родную гавань. Тут есть некоторая неопределенность, ибо яхтсмен знает, когда выйдет из порта, а ветер диктует, когда он придет в гавань. Бывает так, что ветер пропадает. До дома еще много миль, но надо смириться.

Тогда направляешься к ближайшей бухточке. С последним дуновением ветра еще тише тишина. Штиль… Ни случайного шлепка волны. Солнце припекает. Плавное покачивание расслабляет и погружает в покой. Грезишь о чем-то, голова ясная. Говорит ли это душа? Или мир? Или Бог?

Море одаривает неисчерпаемой силой простоты. Оно удивительным образом задает координаты внутренней жизни. В наше время, вероятно, быстро уменьшается число тех, кому еще доступна простота. Однако, эти немногие – они останутся.

Настоятельный зов моря пробуждает в людях вольнолюбие. Однообразие жизни утомляет. А на пути, каким бежит парусник, встречаются буря и тихий солнечный день. Cоседствуют : будоражащее ощущение скорости, когда ветер завывает в снастях, и невозмутимое плавание по гладкому, как стол морю, при легком дыхании бриза. Бывает, что эти перемены происходят в течение нескольких часов, а то и считанных минут. Ведь море непредсказуемо.

Плавание под парусом – это как многократное нескончаемое представление, которое никогда не теряет новизны. Часы и дни, проведенные в море, нельзя вычесть из моей жизни. Напротив, они были дарованы мне сверх отпущенных.
Как сказал Пифагор: «Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые – смотреть».

Размещено с разрешения и по просьбе автора

Автор фото и материала: Александр Корецкий

Еmail: [email protected]

Продолжение в статье: Две спасательные операции за три дня