Часть V. Притяжение островов

Аскольд, суровый и прекрасный, или происшествие в проливе

Путешествие на остров Аскольд разбито на две части, следим за продолжением.

По прибытии домой с островов Антипенко и Сибирякова, я не долго раздумывал, чем буду заниматься. Стояла отличная погода, снаряжение испытано и обкатано, свободного времени, как говорится, вагон. А у меня ещё много «недобытых островов пропадает»! Только вот проблема, какие предпочесть? По плану-минимуму, я собирался посетить о. Ирецкого и кекуры «Пять пальцев», что находятся в Шкотовском районе, у острова Путятин. На них я не смог сплавать весной из-за очень холодной воды. По плану-максимуму – о. Карамзина или о-ва Верховского, самые труднодоступные территории города Владивостока. Я шел по улице и долго не мог определиться. Выбрав один маршрут, я тут же находил привлекательные стороны в другом. В конце концов, заметил далеко впереди бордюр и решил, что если шагну на него левой ногой – еду на Карамзина, если же правой – в Шкотовский район.
Выпало ехать на Путятин. И в этот момент я подумал, а так ли уж недоступен остров Аскольд, что находится к юго-западу от Путятина? А что если рискнуть? Одноимённый пролив Аскольд имеет ширину 8 километров, что лишь на два км меньше ширины Амурского залива. А ведь через него проводятся ежегодные заплывы, в которых участвуют даже подростки. Но пловцов сопровождает катер, о свои же планы я никого не собирался посвящать. Дома я внимательно изучил предстоящий маршрут и решил переплывать пролив в два приёма, с ночёвкой на камнях Унковского, что лежат как раз посередине пролива.

В середине дня прибыл в посёлок Темп. Плашкоут на Путятин шёл только поздно вечером. Ну что ж, решил плыть прямо отсюда, не заходя на Путятин, тем более, что путь удлинялся незначительно. Докупил в магазине продуктов и пошёл на м. Майделя, который выдаётся далеко в пролив. До самого мыса не дошёл: дальше располагалась воинская часть. Спустился на пустынный маленький пляжик, надул матрас, одел гидрокостюм, завернул рюкзак в полиэтиленовый тент и поплыл с богом помолясь.

С первых же метров началась борьба с волнами

Накат был довольно силён, и требовалось изрядное проворство, чтобы успеть подальше отплыть от прибоя между очередными волнами. Проплывая мимо прибрежных скал, заметил, насколько высокая и мощная зыбь накатывается с открытого моря. Берег в этом месте был приглубый, и волны не опрокидывались на скалы, а затопляли их, с шумом и гулом громоздясь вверх по склону, а затем низвергаясь с него белопенными водопадами.
Когда береговые скалы остались далеко позади, и я выплыл из-за прикрытия м. Майделя, усилился ветер. Он дул с северо-запада, разогнав на просторах Уссурийского залива крутую ветровую волну. Тут и там на гребнях волн зашумели барашки. Крупная же зыбь шла с противоположного направления, с юго-востока. Когда гребень зыби и ветровой волны совпадали, я мог окинуть взором всё окружающее меня водное пространство. Когда же я оказывался во впадине, волны закрывали берега от взора.
Камни Унковского, куда я держал путь, вопреки названию, не были камнями в привычном понимании этого слова. Людям, непосвящённым в тонкости морской навигации, при слове «камни», представились бы огромные валуны посреди русла горной реки. На морских же лоциях, камнями обозначается довольно широкий спектр навигационных опасностей естественного происхождения. В общем случае, камни – это скалы, подступающие или выступающие над поверхностью воды. В первом случае их выдают лишь буруны и пена. Во время отлива они обнажаются (осыхающие камни). Но часто бывает, что камнями называют высоко поднимающиеся над водой кекуры, и даже небольшие острова. Острова Унковского из их числа. С севера они выглядят очень привлекательно. Кажется, будто плывёшь в центр целого архипелага.

На подходе к нему, волнение стало особенно сильным и «неправильным». Я попал в зону так называемой толчеи. Здесь уже не было привычных борозд из гребней и впадин. Вокруг хаотично вздымались водяные конусы. Некоторые были настолько высокими и крутыми, что на пике их подъёма казалось, что макушки вот-вот оторвутся. Матрас вырывало из рук, швыряло из стороны в сторону. Рысканье по курсу достигало 40 градусов и мне с трудом удавалось выдерживать направление. Хорошо, что я не поленился крепко привязать рюкзак, иначе его бы неминуемо сбросило, когда очередной пик «выстреливал» прямо под матрасом.
Толчея чаще всего возникает у далеко выдающихся в море мысов, в проливах, при смене течений и над значительными перепадами глубин. В этот раз почти всё это было «в одном флаконе». Камни, находящиеся посреди пролива, окружают более чем 30 метровые глубины. Течение тоже присутствовало. Но главное — это встречные направления зыби и ветровой волны.
Наконец, миновал камень Бакланий. Это небольшая скала, едва выступающая над волнами. Уединённое место. Но, парадокс, под застройку занята значительная территория. Всё объясняется очень просто – единственная постройка это маленький автоматический маяк. Из «населения» — десятки бакланов. Вообще, назвать камень Бакланьим это всё равно, что назвать камень Каменным. Ведь бакланами засижена буквально каждая скала.
Путь был изматывающим. Плыть по таким волнам – всё равно, что ехать по просёлочной дороге. Тряски много, а толку мало. Но всему приходит конец, и вскоре я уже осторожно вытаскивал матрас с рюкзаком на берег по круглым скользким камням.

Острова Унковского представляют собой группу из четырёх скал

Три скалы расположены одной цепочкой близко друг от друга и соединены галечниковыми косами. Четвёртая скала находится поодаль. Между ней и основной группой – полоса рифов и отмелей. Практически, это два острова. Но с моря низкие, иногда перемываемые морем косы почти не видны, поэтому наблюдателю видится целый архипелаг. Самый большой его фрагмент находится на юге. Это вытянутая сопка с крутыми, местами обрывистыми склонами и плоской вершиной. Центральный фрагмент – скорее уже не сопка, а скала. Между ними – короткая, но широкая коса, на которой я и остановился на ночлег. Северный фрагмент – небольшая скала с птичьим базаром. С центральной соединяется длинной и узкой косой. В-целом, между крайними точками этого «ожерелья» получается довольно значительное расстояние по косам и пляжам.

Первым делом я попытался найти воду. Но скалы были абсолютно сухими. С собой я захватил двухлитровый тетрапакет с персиковым соком. Поэтому муки жажды на сегодня мне не грозили, но завтра во что бы то ни стало нужно было переплыть на Аскольд, где должно было быть много пресной воды. А пока я насобирал дров из плавника, для готовки гребешка, и поставил свою одноместную палаточку.
Когда совсем стемнело, я стал свидетелем удивительного и необъяснимого явления. В небе над проливом Аскольд вдруг загорелись огни. В первые секунды возникла мысль о салюте или сигнальных ракетах. Но раз загоревшись, они больше не гасли. Более того, они были совершенно неподвижны. Было похоже, будто в небе, на высоте около километра зажгла внешнее освещение какая-нибудь заправочная станция или шиномонтажка. Огни были самыми заурядными, так горят обычные фонари уличного освещения. Но ведь в небе их не может быть в принципе. Может быть с военного корабля была запущена светящаяся мишень в виде воздушного змея с фонарями? Но почему она совершенно неподвижна? Страха не было, было лишь напряжённое любопытство. Конечно, это не инопланетяне, но что же? Неужели это может быть природным явлением или творением человеческих рук? Видеть подобное мне ещё не приходилось. Через пять минут огни так же внезапно погасли, как и зажглись.

На следующее утро я приготовился пересечь 4-х километровое водное пространство, остающееся до Аскольда

Когда всё было готово к отплытию, на пляже, в куче выброшенного морем мусора, я заметил древко с большим гвоздём. Опять подумал про акул и касаток. Отогнул гвоздь остриём вперёд. Оружие, конечно, смехотворное, но на душе стало чуть спокойнее.
И опять потянулась бесконечная череда волн, на этот раз пологих и невысоких. Остров был далеко, но загораживал значительную часть горизонта. Отсюда было хорошо видно, как он велик по сравнению с теми островками, на которых мне приходилось бывать ранее. Морские просторы были чисты, только далеко справа, в Уссурийском заливе, шел на север военный корабль. Наверное, возвращался на базу. Я опять устремил свой взор на северную оконечность Аскольда, мыс Ступенчатый, куда я держал путь. Берег уже заметно приблизился, но всё же был ещё очень далёк. Вдруг в окружающей обстановке что-то изменилось. Боковым зрением я неосознанно заметил, что справа, тот самый военный корабль, уменьшился в размерах и остановился. Стало тревожно.

Присмотревшись, убедился, что корабль продолжает движение, но теперь он плывёт на восток, в пролив. А я как раз находился на его середине, на судоходном фарватере. Вот тут-то я и почувствовал себя как муха на блюде. С капитанского мостика меня, конечно, не заметят и корабль будет идти, как шёл. Но с моей микроскопической скоростью уклониться от него будет практически невозможно. Оставалось лишь надеяться, что море огромно, как-нибудь разминёмся. От волнения, я ускорился, хотелось как можно быстрее покинуть это неуютное пространство. Так, наверное, чувствует себя обезьяна, пересекающая открытый участок саванны между спасительными массивами леса. Корабль стремительно приближался. Острый нос вспарывал волну, отбрасывая её красивым шлейфом.
…Всю последующую минуту я испытывал тот ужас, который испытывает пешеход, перебегающий шоссе перед автомобилем в течение пары секунд. В какой-то момент, мне стало очевидно, что если ничего не изменится, наши пути пересекутся в одной точке. На затылке высыпали мурашки, было ощущение, что волосы зашевелились. Меня спасло острое зрение, и, как ни странно, характер моей бывшей трудовой деятельности. Она заключалась в трассировке линий электропередач, которые, как известно, отличаются своей прямолинейностью. Когда пересекаешь ЛЭП, видно, как многочисленные опоры сливаются в одну. Так и теперь. Я заметил, что носовая балка расположена чуть-чуть левее оси центральной радиомачты. Это означало, что корабль должен пройти впереди меня. В ту же секунду я развернулся на 180 градусов и со всей мочи замолотил по воде ластами. Сколько секунд продолжался этот рывок, я не помню. Помню только, что оглянувшись, заметил трёх матросов в оранжевых спасжилетах на поравнявшимся со мною высоком баке. Сквозь шум волны и грохот двигателей до меня донёсся крик, — «Закурить не найдётся?», и в ту же секунду меня подхватила могучая волна, и я заскользил с неё как сёрфингист. Отбросив меня вместе с матрасом и рюкзаком на десяток метров от крейсера, волна покатилась дальше, а я, всё ещё в шоковом состоянии, развернулся и пересёк свежий кильватерный след, пенящийся мелкими пузырьками и с множеством маленьких воронок. На какое-то время я усомнился в реальности просьбы насчёт курева. Но потом вспомнил, что при виде гражданского, у любого срочника возникает только один, и именно этот вопрос: «Закурить не найдётся?».
Крейсер промчался и уменьшился вдали, вновь освободив морские пространства. Я плыл и думал о неисповедимости путей господних. Но поглядывал по сторонам повнимательней. Злополучный корабль дошел до острова Путятина и лёг в дрейф. Я подумал, что меня всё же заметили, и решили поднять на борт. Такая перспектива меня совсем не устраивала, это означало неминуемую задержку и разбирательства. Я уже был знаком с военной бюрократической машиной, поэтому постарался плыть как можно быстрее.

Но когда до берега оставался какой-то километр, послышался звук моторки

Вскоре она меня и настигла. В лодке были два моряка-пограничника, один помоложе, другой постарше. Потребовали показать то, что было на надувном матрасе, завёрнутое в целлофан. Я уже понял, что меня принимают за аквалангиста-браконьера. На вопрос, что здесь делаешь, мне ничего не оставалось, как сказать правду. Мой ответ, — «Да так, гуляю…» лишь укрепил их мысль о том, что перед ними браконьер. Когда я попросился залезть в лодку, чтоб не замочить вещи, молодой немного удивился, но помог взобраться. Вместо акваланга я достал рюкзак, вытащил из него продукты, спальный мешок и палатку. Теперь их удивление можно было почуять невооружённым носом. «Так ты турист?», — спрашивают. Говорю, что да, сам из Владивостока, решил прогуляться до Аскольда. Вот, переплываю.
Тут у молодого ожила рация, вызывал корабль: «Ну что там у водолаза?». Тот отвечает, — «Осмотрели, допросили. Это отдыхающий», — пауза…, «говорю отдыхающий, турист! Направляется на Аскольд. Михалыч, что с ним делать?», — «Ну раз так – отпускайте!».
Так как мне не хотелось вновь запаковываться и лезть в воду, я попросил подбросить до берега. Пограничники без проблем выполнили мою просьбу. На прощание, молодой попросил быть поосторожнее с кораблями, а пожилой, всю дорогу сидевший невозмутимо, не выдержал, усмехнулся, и сказал, что «сколько в морях, а впервые сталкиваюсь с таким случаем!». Я, в свою очередь, извинился за беспокойство, и мы расстались.

Валунный пляж недалеко от места моей высадки оканчивался скалистыми обрывами

Рядом просачивался сквозь камни в море полноводный ручей. Он протекал по большой поляне, на которой было большое кострище и следы пребывания людей. От табора к воде, через весь пляж, была проложена «мостовая» из больших, плоских и гладких камней. Тут же лежало исписанное всякими надписями бревно, служившее скамейкой. На поляне были вкопаны два шеста с натянутой между ними верёвкой для сушки вещей. По всему было видно, что отдыхали здесь долго и со вкусом. Я тоже не преминул тут задержаться. Разложил вещи на жарком солнышке, разжёг костерок и сварил поесть.
Аскольд был конечной целью пути, поэтому в обход по острову матрас я не брал, а спрятал его в густых зарослях. Обойти остров по берегу я рассчитывал за два дня. Назвав про себя ручей Домашним, отправился по западному берегу навстречу новым бухтам, мысам и распадкам. Площадь Аскольда составляет приблизительно 15 км2. Протяженность береговой линии – 19 км. Из них пляжей – 3 км, непропусков с отвесными скалами – 9 км, остальное просто труднопроходимый обрывистый берег. Высшая точка – 358 метров над уровнем моря. Это самый высокий остров в крае. В плане он напоминает подкову, её «внутренность» — это обращённая к югу бухта Наездник. Преобладающие ландшафты – склоны средней крутизны, покрытые широколиственным лесом, в-основном, дубняком. Довольно широко распространены и безлесные травянистые ландшафты. Это окрестности м. Ступенчатого, водораздел западной части и юг, юго-восток восточной части подковы. Присутствуют и черты ландшафтов холодного восточного побережья края – курумы. Но это, скорее, экзотика. Хотя, Аскольд по сравнению с другими островами, довольно суров.

После обеда я отправился на юг по западному берегу. Узкие и короткие пляжики здесь чередуются с протяжёнными скалистыми берегами. Непропусков нет, но в двух местах приходилось хорошенько цепляться за скалы. Военный корабль, который утром чуть на меня не наехал, сейчас мирно «пасся» в паре километров к западу. Там сейчас, наверное, матросики обсуждают недавнюю остановку и смену курса, когда «чуть не задавили одного кренделя». Погрозил им кулаком на всякий случай.
На пляжике маленького распадка нашёл огромную кучу створок гребешка Свифта. Дело рук браконьеров. Жареный гребешок – мое самое любимое блюдо. И, хотя, бывают места, где они разбросаны по дну буквально через 10 метров, я никогда не подбираю их больше 5-6. Жалко, и так их все истребляют. Поэтому, пригрозил кулаком теперь уже браконьерам, а морским пограничникам пожелал успехов.
Вышел на длинный пляж. По распадку напротив, стекал ручей. В его устье был ржавый остов катера. За ним вышел к первому непропуску. Это, отмеченный на картах, м. Острый. Пришлось забираться наверх, и идти дальше по лесу, так как за мысом берег стал намного сложнее. По склону сопки шла хорошая натоптанная тропа. Это было удивительно, остров мало посещаем. Вскоре всё выяснилось – в грязи отпечатались следы множества копыт. Я шел по зверовой тропе. Это тоже было удивительно. О том, что на остров когда-то завозили пятнистых оленей, я читал в интернете. Но не предполагал, что они живут там по сей день. Наконец, впереди показался большой распадок и длинный пляж. Я уже порядком устал, и решил, спустившись на него, становиться на ночлег. Спускался по глубоким крутым оврагам и промоинам. На пляже, в их устье, лежала огромная куча спрессовавшейся глины с камнями, ещё не размытая прибоем. Оползень был недавно. Прошёл в другой конец пляжа и остановился недалеко от устья полноводного ручья.

До наступления темноты было ещё достаточно времени, и я решил понырять

Тут же обнаружилось, что ласты пропали. Вспомнил, что в последний раз я их видел, когда выбрасывал вещи на пляж из моторки пограничников. Чёрт побери! Ласты – серьёзная, деталь снаряжения туриста водника-пешеходника, коим я уже себя возомнил. Оказаться на острове без ласт, всё равно, что в глубоких снегах без лыж и в дальней дороге без велосипеда. Возможно, я смог бы доплыть до материка и без ласт, но рюкзак пришлось бы бросить. Нет, нужно срочно возвращаться за ластами, пока не стемнело! Решил пройти напрямик, по сопкам. На одном из склонов вспугнул стадо пятнистых оленей. Пугливые! Нужно будет изрядно потрудиться, чтобы запечатлеть их на плёнку. Хочется присесть на поваленное дерево, но я спешу. На спуске к м. Ступенчатому подобрал с земли 50 рублёвую купюру. Ну и дела! Никогда не находил бумажные деньги, а тут вдруг нашёл. И где, в лесу! Черт, я был готов потерять 200 рублей, лишь бы ласты нашлись.
Наконец, берег. Вот они, лежат, родимые, у самой воды. На душе сразу отлегло. Назад возвращался опять по сопкам. По пути взобрался на самую высокую отметку Аскольда. Она бороздила низкую облачность, наползавшую с открытого моря. Когда-то здесь, на продуваемых морскими ветрами крайних рубежах Союза, размещалась РЛС и части ПВО. Сейчас кругом остались только фундаменты и строительный мусор. Даже металлолома не осталось.
На какое-то время вершина оказалась над облачным морем. Солнце позолотило кромку облаков и проложило по стальной поверхности моря далеко на западе огненную дорожку. Окрасились в пурпур вершины Ливадийского хребта. В соседнем лесу свистели олени. Прозвенел одинокий комар, но налетевший ветер сдул его далеко в сторону и высушил пот. Мне было хорошо и спокойно. Сегодня я неплохо потрудился.
На спуске нашёл магистральную канаву геологов. Когда-то здесь велась разведка золотого месторождения. Неугомонный Советский Союз, до каждого своего квадратного километра ему было дело! Сейчас всё пришло в запустение.

Добрёл до своего бивуака. Нехотя поставил палатку и сварил рисовую кашу. За чаем наблюдал работу рыбаков. Возможно, за работой пожарных интереснее наблюдать, но и рыбаки умеют показать мастерство. Под острым углом к пляжу приближался МРС (малое рыболовное судно). Прямо на меня. Я уж даже подумал с укоризной – «Ну вот, опять! Нигде покоя не дают. И этот туда же, на таран пошёл!». Но когда до берега оставались считанные десятки метров, судно заложило крутой вираж (по-морскому циркуляцию) и с кормы в воду стала ложиться длинная сеть. Один из рыбаков, невозмутимо попыхивая папироской, поднял руку в знак приветствия. Я тоже устало поднял руку, как Брежнев, приветствующий парад с трибуны мавзолея. Потом залез в спальник и заснул как подкошенный.
Автор фото и материала: Роман Верещаков (РоманВер)

Начало в статье: Острова Гаккеля, или 40 часов в спальном мешке